Детство в концлагере
автор: И. Лазари
Когда я попала в Канфенберг, стояла осень. Солнце озаряло убранные поля, еще зеленые луга и горы, покрытые густым лесом. Но в лагере всё было безрадостным и сумрачным. Серые громады завода «Боленверк», несколько десятков черных бараков. Их обитатели тоже казались однообразно серыми.
Вдруг какая-то женщина улыбнулась мне — открыто и искренне, и я стала различать человеческие лица. Я узнала, что большинство узников — советские граждане (русские, украинцы, татары). Кроме них здесь находились также французы, итальянцы, литовцы и две польские семьи.
Был здесь и детский барак, где жили 104 советских ребенка от 3 до 14 лет. Некоторые были и старше: матери, стремясь уберечь своих детей от тяжелой 12-часовой работы на заводе, умаляли их возраст. Одетые в лохмотья, худые и бледные дети тоскливо слонялись по двору, никому не нужные: их матери работали на заводе и жили в отдельном бараке за высоким забором из колючей проволоки. Видеться с детьми они могли лишь по воскресеньям.
Я чувствовала, что мое место — среди этих детей с изуродованной судьбой. Неплохо зная немецкий и русский, я попросила разрешения заниматься с ними. Меня представили жене заместителя лагерфюрера, ведавшей детским бараком.
40-летняя дама, в прошлом — венская танцовщица, согласилась на эту должность, представляя себе белые кроватки и белые шторы в детских спальнях, а увидела дощатые 2-х ярусные нары с голыми матрацами и грязных детей без рубашек, дрожащих под тонкими и серыми одеялами. Она действительно не знала, как справиться с грязью, вшами, голодом и нуждой. Панически опасаясь всякой заразы, она не заглядывала к детям, получая, впрочем, регулярно зарплату за руководство детьми. Убежденная в доброте и величии фюрера, эта дама уверяла меня, что Гитлер, конечно же, ничего не знает о положении в лагерях.
Барак, который занимали дети, был разделен на 3 части: для малышей, для старших девочек и старших мальчиков. Единственная печка была только у малышей. Там по ночам дежурили две старушки, присматривавшие за огнем в печи. Кроме них, я застала у детей русскую учительницу Раису Федоровну. Она жаловалась, что старшие мальчики ее совершенно не слушаются, отвечая на все замечания шумом и свистом. Пани Раиса была слишком тихой и несмелой. Она не умела приказывать и только просила детей. Причем делала это таким тоном, словно изначально предполагала непослушание. Мол, что бы я вам ни говорила, вы ведь всё равно не послушаете... Дошло до того, что стоило пани Раисе показаться на пороге, как поднимался невообразимый гвалт. Она, бедняжка, краснела, махала рукой и отступала... Впрочем, конкретные поручения она исполняла очень старательно и в дальнейшем стала моей незаменимой помощницей. Я серьезно поговорила с мальчиками и они стали вести себя иначе.